Ларри да Ларри… А вырос в коня, плечи толще, чем у меня ноги. Ну так, выпили за встречу. Я спрашиваю, как там на новой службе? Ларри пожимает плечами: да нормально. Я спрашиваю, не жалеешь, что ушел? А он, сучий вызвездыш, спрашивает: а вы, проф, не жалеете, что остались? Я, говорит, понимаю, что там «за стеклом» — нелюди. А сами-то мы люди? После того, что мы с ними проделываем?
— Понятно… Ну, на его вопрос ответить легко. «За стеклом» невиновных нет. Все эти говорящие утюги в крови по шею. Моя бы воля, я бы их руками душил. Потом оживлял и опять душил. Я до сих пор просыпаюсь от крика… Мы были на Золотых Воротах, когда Фриско обстреляли. Я выплыл, а остальные, кто был в минивэне — нет.
— Но и Джон Рико потерял мать в Буэнос-Айресе, и Виктор с Азумой — семьи в Токио… Представляете, Кларк, что заявил мне этот ирландец? Он сказал, что теперь понимает, почему во время Вьетнамской войны у Белого Дома стоял пикет из одного-единственного человека. Раньше, говорит, я не понимал, нахрена там стоять, если в одиночку ты ничего не изменишь.
— «Я стою, чтобы ничто не изменило меня», так?
— Ну вот, говорит Ларри, я поэтому и ушел.
— Ничего, проф, те, кого я набираю, вряд ли уйдут в обозримом будущем.
— Это потому, что вы набираете людей, имеющих личный счет?
— Ну разумеется. А еще имеется хороший инструмент проверки. Знаете про эксперимент Милгрема семьдесят четвертого?
— Удар электрошоком якобы для запоминания учеником важной информации? Ученик — актер, и током его на самом деле не бьют, но испытуемый об этом не знает, для него все выглядит всерьез. Испытуемый должен повышать вольтаж, несмотря на вопли ученика?
— Да. Я беру тех, кто доходит до пятисот вольт.
— Поэтому «Команда 500»?
— Именно. Нет, профессор, эти сладколицые твари у меня никуда не денутся. Выпьют все, что господь отмерил им. Мои мальчики не станут даже валять их по углам. Человек не смешивается с не-человеком!
— Кларк. Все же запросите усиление охраны полигона. Какие-нибудь зеленые, гилозоисты, анималисты, манихеи или еще какие там дети капитана Ахурамазды могут что-нибудь и выкинуть. Сколько раз говорил, нечего продавать билеты, это не театр.
— А это и не театр, это цирк! Это Колизей! Люди смотрят, как на крестах умирают звери! И будь я проклят, это прекрасно, профессор! И кстати, ваш ирландский щенок мог бы посмотреть, у нас каждый раз трибуны полным-полны. Этими самыми людьми, которые «стоят, чтобы ничто не изменило меня». Они платят за билеты, они едут на Перекресток!
— Что ж, Кларк. Спасибо, я вполне понял вас. Давайте-ка займемся делом. Сначала по списку.
— Вот эти — списаны из третьего, эти вот из седьмого. Ставим их вот сюда и вот потом так…
— А это?
— А это, проф, вы не поверите, доброволец!
* * *
— Добровольцы, шаг вперед! Добровольцев не нашлось?
Еще бы — уборка в квартире Мисато. Всегда мечтал! А мы заняты, очень заняты, мы пишем отчет про «мелару-вурфспис», а потом технично вырулим на рапорт, а потом…
— Ну, Мисато, я могу сделать…
Вот она битва при Наганасино, вот он полк засадный! Аска, солнышко светлое, полусветлое, полусухое, ух, крепкое! Что ж ты делаешь… личинка язвы желудка! Ты ж не понимаешь, на что подписываешься!
— … Синдзи ведь поможет? Как офицер и джентльмен?
Пришлось встать из-за компьютера и высунуться в прихожую:
— Мисато, а давай завтра утром? Мы же сегодня с корабля. Аска, наверное, устала с дороги. Я вот рапорт пишу. И кстати хотел у тебя уточнить кое-что. По ситуации.
— Синдзи, я как твой командир, категорически запрещаю брать работу на дом. А то в следующий раз ты недорезанного Ангела принесешь. Удары тренировать.
— Кацураги-сан, да он в лифт не пролезет!
— Ничего, по наружной стене втащишь, я в тебя верю.
Аска с обалделым видом вертит головой туда-сюда. И говорит:
— Э… В общем, наверное, Синдзи прав. Уборку сделаем завтра. Я умею!
Синдзи в моем лице содрогается. Как же, как же, слышали — знаем. В смысле, видели — помним. Уборка в исполнении Сорью Ленгли превращается в геноцид, поголовную стерилизацию, акты массовых сожжений мирного подплинтусного населения… И все это с применением запрещенного химоружия и технических средств массового уничтожения тишины и покоя.
В общем, хорошо, что Ленгли согласна подождать. Глядишь, утром какие-нибудь срочные дела нарисуются.
— …А сейчас просто покажите мне мою комнату.
Мисато виновато улыбается:
— Так я же и говорю. Там немного неубрано.
— Командир, а давай мы Аску пока на диване в зале положим? Кровати же в той комнате все равно нет, а ей, наверное, непривычно.
— Непривычно кровати в комнате? Синдзи, что ты голову морочишь? Не хочешь уборку делать?
— Вот можно подумать, ты хочешь! — поднимаю руки в защитном жесте. — Лучше пошли ужинать, да я все-таки спрошу кое-что.
Мисато пожимает плечами:
— Аска?
— Все нормально, — отвечает Ленгли, — Про то, что японцы спят на полу, Кадзи предупреждал. Сегодня так сойдет, а завтра разберемся. Наверное, меня отправят к опекуну. Кстати, Мисато-сан, вы не скажете…
— Скажу. Твой опекун — я.
До этой минуты я наивно полагал, что у Аски большие глаза. Синие озера, погибель парней. Оказывается, это демо-версия была!
— Но… Мисато-сан… Но я же не должна жить под одной крышей с Синдзи… То есть с мальчиком!
Командир откровенно устало зевает:
— Давай и правда завтра! Синдзи, что ты там приготовил?
Переходим на кухню. Мисато с голодным урчанием вгрызается в подогретые макароны по-флотски. Вместо макарон гречневая лапша, найденная в шкафу, а вместо тушенки — непонятно чье мясо из недр холодильника. Вроде как мясо покупал я, но когда — убей, не помню. Не Пен-пен же в магазин ходил, в самом-то деле. Он умный, воспитанный — пьет вдесятеро меньше майора, а матом так и совсем не ругается. Один только недостаток — пингвин.
Так, в сторону пингвинов. Надо узнать кое-что. Сейчас Мисато поест, Аска по… Поклюет? Понюхает? Это еда, ее не надо нюхать, ее надо кушать!
А, диета же, наверное, сбережение фигуры, до первой звезды нельзя…
Или это немецко-японское недоразумение недовольно моей готовкой?!
— Синдзи, ты это сам готовил?
— Ну да. Не нравится?
— Непривычно. Гречневая лапша… Ты что, просто заменил макароны? Вот так просто взял и вместо твердого пшеничного теста сварил гречневую лапшу? И даже съедобно!
Ха, Ленгли, ты еще мое коронное блюдо как-нибудь попробуешь. То, с чего началось мое знакомство с квартирой Мисато. А уже потом я тебе скажу, из
